Арпентьева М.Р., доктор психологических наук, доцент

Калужский государственный университет имени К.Э. Циолковского г. Калуга, Россия

СМЫСЛ ЖИЗНИ И ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ИСПОЛНЕННОСТЬ

Процесс социального взаимодействия, невозможный без выстраивания системы запретов и предписаний, следования им, предполагает (по крайней мере, в традиционном обществе) выход в сверхчеловеческую и сверхсоциальную сферу, которая и будет не чем иным, как сферой сакрального, Божественного. Сакральное, таким образом, осуществляет связь между внешним принуждением, исходящим от социальной среды, в которую включён данный индивид, и самим индивидом, который должен интернализировать те запреты и предписания, которые эта социальная среда предлагает ему. Однако он может отказаться от присвоения: десакрализация или трансгрессия – один из феноменов, рассматриваемых в экзистенциализме, сопровождается процессом «плюрализации». Благодаря этому трансгрессия обретает две формы: позитивную (трансцедентирующую, ресакрализирующую) и негативную (десакрализирующую). «Вектор (тренд) трансгрессии» и «вектор трансценденции» часто совпадают там, где трансгрессия обретает форму ресакрализации: поиск иного отказывается отказом от своего. И, напротив, там, где десакрализация не завершается обретением новых ценностей, трансгрессия остается негативной. Трансценденция как реализация принципа предельности подразумевает не только опору на собственные силы и цели, но и открытость воздействиям Жизни, Бога, возникновение синергий, преображающих человека, размыкающего свою жизнь как тела или личности до жизни обществаили души. Особенно важной сферой действия этих двух тенденций бытия человека выступает сфера, непосредственно связанная со смыслами человеческой жизни. Стремление к поиску и реализации человеком смысла своей жизни – врожденная, имманентно присущая человеку тенденция, она присуща всем людям и является основным двигателем жизнедеятельности и развития личности, в том числе самореализации как трансценденции. Нарушенный или деформированный смысл жизни, смысл, отрицаемый как таковой или нацеленный на разрушение, – очевидно трансгрессивен и ведет личность к разрушению.

Многочисленными экспериментами и наблюдениями было установлено, что для того, чтобы жить и развиваться, человек должен иметь смысл и верить в него, знать, что его жизнь и поступки осмыслены и имеют цель в ряду жизненных целей. «Даже самоубийца верит в смысл – если не жизни, то смерти» констатировал В. Франкл [1, c.118-126]. В современном, социально нестабильном мире число людей, сознательно или бессознательно переживающих духовные и социальные кризисы и иные проблемы, перегрузки или «экзистенциальный вакуум», страдающих от расстройств, вызванных причинами духовно-нравственного плана, все увеличивается. Люди становятся все более отчужденными от общества, другу друга и самих себя. Результат – потеря осмысленности жизни. Особенно остро этот вопрос возникает в процессе работы с людьми, попавшими под влияние деструктивных сект и связанных с ними культов, с самоубийцами и преступниками, покушающимися на свою и чужую жизнь; с людьми, попавшими в ЧС разных типов и потерявшими там не только мир привычного физического бытия, но и столкнувшимися с событиями и потерями, перевернувшими их понимание себя и мира подчас до основания. Часто людям, ищущим смыслы жизни, в том числе – «высшие», предельные смыслы бытия человеком, свойственны впечатлительность и рефлексивность, требовательность к себе и миру, что обостряет вопрос о смысле жизни. Многие группы и индивиды ставят и решают для себя этот вопрос, не превращая его в «идею фикс», поскольку гармоничное, «нормальное», а, по сути, «междукризисное» существование и развитие предполагает смысл, а не его поиски. А нормальное существование, существование в периодкризисов (социальных и личностных) так или иначе соотнесено с затруденненостью, невозможностью найти новый смысл. Подчас – с невозможностью найти «хотя бы какой-то смысл» в жизни, это лишает человека внутреннего покоя иной раз еще больше, чем само событие или факт потери, очень редко – вдохновляет, обычно – не дает возможность решать другие проблемы и продуктивно заниматься чем-то другим до разрешения вопроса. Р. Ассаджиоли отмечает, что «есть особый тип людей «идеалистический» … особо остро переживая душевные кризисы, претерпевают в своей душевной жизни внезапную трансформацию, которая застает его врасплох..» [2, c.109]. Нередко интенсивная и обширная трансформация возникает в процессе переживания многочисленных разочарований, сильных душевных потрясений; например, вследствие одновременной потери близкого человека, работы, здоровья и т.д., в случае макросоциальных стрессов типа столкновения с миграциями, ЧС, войнами, инвадидизациями и т.д. Иногда она протекает без заметных внешних причин: среди внешнего разностороннего благополучия и удачи в делах и семейных отношениях у человека возникает неопределенное беспокойство, чувство неудовлетворенности, экзистенциальной пустоты или исчерпанности. Исчерпанность, в отличие от исполненности, не позволяет человеку наслаждаться и быть счастливым от того, что у него есть он и его жизнь, но побуждает искать что-то иное: «настоящего себя», «настоящую жизнь», «истинные ценности» и т.д. Человек обычно страдает от отсутствия чего-то неопределенного «то не знаю что», поэтому к нему приходит чувство нереальности, суетности и никчемности будничной, повседневной жизни. Личные интересы, которые занимали человека, теряют свою ценность. Человек начинает размышлять о смысле жизни, об истоках собственного и чужого счастья и страдания, об оправдании человеческого неравенства и о сходстве людей, о происхождении человека и человечества и цели человеческого существования. Такие люди чаще других оказываются в рядах сект и других религиозных организаций, обещающих «духовное пробуждение» и «духовное преображение» [2, c.109-110], они чаще склонны к суицидам и иным попыткам выхода из кризиса эксзистенциальной опустощенности, неисполненности. По мнению Р. Ассаджиоли, эти людихарактеризуются тем, что им свойственны: чрезмерная требовательность к себе, которая порождается неуверенностью в себе, неудовлетворенностью и неопределенностью личностной позиции; активное стремление найти смысл жизни часто побуждает человека к вступлению в секту или иную прорелигиозную организацию традиционного или нетрадиционного характера; эти люди испытывают потребность безгранично верить носителям истинного смысла жизни, в том числе обещаниям лидеров, которые убеждают, что «истинный смысл жизни» можно обрести, только вступив в эту организацию и разделив верования членов секты или аналогичной по своему духу организации; у тех, кто разочаровывался и выбывал из секты (организации), прогрессируют состояния неуверенности в себе и неудовлетворенности жизненной позицией, депрессии и астения, неврозы и иные психологические расстройства; экзистенциальный кризис, в котором переживается экзистенциальный вакуум или экзистенциальная неисполненность, порождают проблемы в семье, на работе.

Экзистенциальный вакуум, по мнению В. Франкла, порождается отсутствием смысла жизни и вызывает «ноогенные неврозы» – неврозы, связанные с трудностями при определении личностной позиции, при нахождении смысла и ценности жизни, и т.д. Человек стремится обрести смысл и ощущает фрустрацию или вакуум, если данное стремление остается нереализованным. Необходимым условием психического здоровья является определенный уровень напряжения, алертности, возникающий между человеком и локализованным во внешнем мире объективным смыслом, который выбран им в качестве ориентира жизнедеятельности и развития. Важно, однако, что не столько человек ставит вопрос о смысле жизни, сколько жизнь ставит этот вопрос перед человеком. Смысл находится в мире, в объективной действительности, и потому выступает для человека как требующий своей реализации императив. Смыслу жизни свойственна самотрансценденция как ориентация на самопостижение и раскрытие ограничений и способностей, стремление «проложить себя вовне», т.е. осуществить в реальных действиях и поступках. При этом, постигая себя, человек может осмыслить себя как на нечто самостоятельное по отношению к себе же, вступить в диалог с самимсобой. Смысл жизни возникает в результате взаимодействия «внешнего» и «внутреннего», затем эмансипируется от того и другого, выступая как «буферный механизм» – система противовесов, не допускающих одностороннего увлечения «внешним» или «внутренним».

«Если человек черпает из той наличной ситуации, которая есть, если он, не сетуя на отсутствие идеальных условий, все же делает то, что считает в этих условиях самым правильным, наилучшим, – отмечает В. Франкл, – значит, он может найти смысл и через это прожить чувство исполненности» [12, с. 92-93]. Исполненность как удовлетворение, соответствие – переживание глубокого внутреннего согласия с тем, что имеет место быть, или с тем, что сделано; переживание соответствия этого, с одной стороны, своей сущности и с другой – обстоятельствам. В периоды социальных кризисов достичь ее оказывается очень сложно: и внешние, и внутренние обстоятельства приводят человека к потери удовлетворенности собой и миром, побуждают к поиску новых, более стойких и общих смыслов, позволяющих переживать полноту бытия даже в самых неоднозначных и сложных ситуациях. К. Ясперс писал: «Мы не можем сделать себе свободу – она дарится нам. Мы не свободны по причине себя самих, мы получаем себя в нашей свободе себе в подарок и не знаем откуда. Не через себя самих мы есть, дело обстоит таким образом, что мы не можем хотеть нашу волю, что мы не можем планировать то, чем мы сами являемся в нашей свободе, что в значительно большей степени исходом всех наших планов и желаний является то, в чем нам нас дарят» [14, s. 48]. П. Экхардт, ученица Р. Лейнга, подтвердила эмпирически, что самоценность складывается из двух основных компонентов: из переживания собственной ценности, то есть по отношению к ценности собственной жизни (в соответствии со второй фундаментальной экзистенциальной мотивацией), и переживания признания ценности собственных достижений (в соответствии с третьей фундаментальной экзистенциальной мотивацией) [17; 18]. В работах К. Ясперса страдание и борьба, смерть и случайности, вина и свобода, являются основными данностями бытия, которых человек не может ни избежать, ни изменить, и а столкновение с ними – «пограничные ситуации», которые нужны длятого, чтобы радикальным образом потрясти субъекта в его бытии и таким образом пробудить для экзистенции [15, I, s. 56]. Единственная имеющая смысл реакция на пограничные ситуации состоит в том, чтобы не избегать, а открыто идти им навстречу, дабы наша экзистенция могла состояться [16, s. 20]. «Познать пограничные ситуации и Существовать – это одно и то же» [15, II, s. 204]. Концепция фундаментальных мотиваций опирается на опыт познания «границы», который ведет к «пробуждению для экзистенции», переживанию более или менее трагичных и масштабных пограничных ситуаций, о которых говорит К. Ясперс и другие исследователи смыслоутраты. «Экзистенция – это бытие самим собой, которое соотносится с собой и через это – с трансцендентным, на котором оно основывается и благодаря которому оно знает, что подарено самому себе». Или в религиозной формулировке: «Бог есть для меня в той степени, в какой я подлинно существую» [16, s. 51].

С точки зрения А. Лэнгле, «бытие-в-отношениях» является важной частью сущностью экзистенции: ведущие, фундаментальные экзистенциальные мотивации применимы не только к осмыслению личностью своей жизни, но и к межличностным отношениям, в которых состоит человек. В близких отношениях актуализируется бытие и смысл бытия личности. С помощью и в общении с другими у человека появляется возможность прийти к более сущностному и аутентичному бытию, человек становится или развивается как личность благодаря взаимодействию с другими. В распавшихся или распадающихся отношениях у людей формируется дефицит в одной или нескольких фундаментальных мотивациях, включая мотивации исполнения и переживания осмысленности жизни и самореализации. Собственные дефициты приводят человека к формированию и развитию деформированного, ареалистичного образа партнера и мира, его идеализации или дереализации иного типа. Когда человек может восполнять свои экзистенциальные дефициты и исполнять смыслы жизни в других жизненных сферах, может опираться на самого себя, привычный образ партнера и мира рушится, отношения распадаются или трансформируются [7]. Т.о., неисполненность мотивации к смыслу рождает зависимость. Типичными признаками зависимости в близких межличностных отношениях выступают слияние ирастворение личностных границ партнеров, человека и мира, потеря доступа к собственной личности и невозможность равных партнерских отношений, когда один из партнеров доминирует, другой – подчиняется. Экзистенциальная исполненность как понятие, появилось в работах В. Франкла, оно введено для отражения качества жизни человека в противовес более привычному и обыденному понятию счастья. Шаги по обнаружению смысла в экзистенциальной ситуации сформулированы В. Франклом: чтобы смысл обнаружил себя, человеку нужно сначала осмыслить поле возможностей; внутренне соотнестись с имеющимися возможностями, «пропустить» их через себя, как ценности; найти наиболее соответствующую ситуации и/или себе наилучшую возможность и принять решение; выбрать способы наилучшего действия в соответствии с принятым решением, внося смысл в жизнь. Это требует персональных предпосылок (персональности как доступности, открытости для себя и для мира, отсутствия блокад базовых персональных способностей, умения человека обходиться с самим собой («внутренний мир»), достижимости сущности – Person – человека, насколько он доступен в человеческом измерении): рефлексии (самодистанцирования как способности создания внутреннего свободного пространства, объективизации, отстраненности от желаний и иллюзий ради обнаружения нужд и истины) и самотрансценденции (способность ощущать ценности или ясность переживаний, жить ради чего-то/кого-то, быть затронутым и чувствовать близость к чему-либо/кому-либо и сочувствовать). Это также требует и экзистенциальных способностей / предпосылок (способности конструктивно обходиться с внешним миром, способности решительно и ответственно идти в мир, включаться в жизнь, способность ориентироваться в этом мире, приходить к решениям и ответственно воплощать их в жизнь, меняя ее таким образом в лучшую сторону, готовность участвовать и последовательность в действиях): свободы (способность находить реальные возможности действия, создавать из них иерархию в соответствии с их ценностью и приходить к персонально обоснованному решению, решаться) и ответственности (обязательность, персональная включенность или чувство долга, способность доводить до конца решения, принятые на основанииличных ценностей). Исполненность, таким образом, включает способность справляться с самим собой и с миром и способность отвечать на внутренние и внешние требования и предложения, соотнося их с собственными ценностями, заниматься самим собой и внешними жизненными ситуациями и прийти к сформированной со смыслом жизни, ведение которой может быть аутентично обосновано, находиться в диалогическом обмене с миром и тем самым прийти к исполнению своей сущностной структуры («экзистенциальное исполнение») [7, c. 145-154; 13]. Б.С. Братусь выделяет категорию смысла жизни как насущную потребность, которая зиждется на фундаментальном противоречии между ограниченностью, смертностью индивидуального бытия и всеобщей родовой сути человека [3, c. 47]. В. Франкл выделил пути и ценности, посредством которых человек может сделать свою жизнь осмысленной: во-первых, с помощью того, что он дает жизни (в смысле творческой работы); во-вторых, с помощью того, что он берет от мира (в смысле переживания ценностей), и, в-третьих, посредством позиции, которую человек занимает по отношению к судьбе, которую он может изменить в доступных ему пределах. В моменты кризиса, в процессе вхождения в секту, в процессе переживания ЧС, болезни или подготовки и осмысления суицида все эти группы ценностей подвергаются так или иначе более или менее тотальному «пересмотру». Однако особого внимания, при изучении жертв социального насилия, заслуживает последняя группа: к этим ценностям человеку приходится прибегать, когда он оказывается во власти обстоятельств, которые он временно или постоянно не в состоянии изменить (не может самостоятельно справиться с какими-то трудностями на работе, в семье, в себе самом). Конечно, человек свободен занять осмысленную позицию по отношению к трудностям и перипетиям и придать своему страданию и счастью жизненный смысл. Кроме того, каждая ситуация жизни и развития несет в себе разный смысл, различный для разных людей: смысл меняется от личности к личности, от ситуации к ситуации. Людям, пережившим пограничный опыт, нередко сложно осознать, что смыслы не изобретаются и не навязываются, но их нужно искать и находить. Человек должен осмыслить или хотя бы выбрать свое призвание, в котором он и может обрести смысл. Однако многие людиполагают, что если смысл был утерян, то это – навсегда: жизнь завершена. Однако, благодаря работе с психологом или духовным пастырем, эти люди могут осознать то, что жизнь человека не может лишиться смысла ни при каких обстоятельствах, что смысл жизни всегда есть и может быть найден. Человек свободен найти и реализовать смысл жизни, даже если его свобода и ресурсы заметно ограничена объективными обстоятельствами. При этом человек способен сказать «нет» своим влечениям и привычкам, принять или отвергнуть их. Он имеет возможность подняться над собой и над ситуацией, взять на себя ответственность за свою судьбу и то, что может изменить и смириться с тем (сложив с себя ответственность), что изменить не может. Человек обладает свободой слушать свою совесть и принимать решения о своей судьбе, изменяться и оставаться прежним, собой иди «другим». Человек есть существо, которое почти постоянно решает, чем он будет в следующий момент: «У каждого грешника есть будущее, у каждого святого есть прошлое». При этом человек решает только за самого себя. Именно поэтому смысл нельзя передать или навязать, его нужно найти. «Смысл – это вездесущее «требование момента», которое адресовано конкретному человеку. Чувство смыслоутраты или кризиса смысла жизни весьма типично в современном мире: не всем хватает умения и терпения «оттачивать совесть», воспитывать в себе и других чуткость слышать требования, содержащееся в каждой отдельной ситуации. Развитое нравственное сознание дает человеку возможность сопротивляться обману и насилию, не поддаваться конформизму и тоталитаризму. Быть ответственным – значит быть селективным, избирательным, верить далеко не всему что делают и транслируют окружающие. Чтобы не утонуть в потоках изобилия, нужно научиться различать, что существенно, а что нет, что имеет смысл, а что нет, за что отвечать, а за что нет. При этом человек не знает наверняка, постиг ли он смысл своей жизни: «риск» смысловой относительности его жизни связан с переживанием смирения, человек должен признать, что не все доступно его пониманию. Готовые решения и понимания кажутся подчас удовлетворяющими потребность человека в понимании  и определенности: в  контроле или власти над собой или миром, дающей гарантии стабильности,  существования. При этом достаток иизобилие, в том числе смысловой достаток и изобилие, хотя и удовлетворяют данную потребность, но не реализуют стремление к смыслу. Поэтому люди ищут «спасения» от духовно-нравственного кризиса меняя религии, религиозные культы (секты),  формы жизни и сообщества. Цель многих таких групп, включая религиозные, декларируется как  развитие человека  и  спасение души, как самосуществление, поэтому она оказывает психотерапевтическое, развивающее воздействие, дает человеку возможность утвердить себя, осмыслить себя в трансцендентном – в абсолютном, осмыслить себя как в наличной ситуации, так жизни в целом, как человека – жителя повседневности, так и Бога – жителя мира.

Однако, В. Франкл писал, что вопрос о том, что делать, чтобы жизнь стала осмысленной, в  корне ложен: исходит из представления о некотором планируемом и осуществляемом человеком замысле. Однако, смыслы не вложены в жизнедеятельность. Важна «неослепленность никаким человеческим делом, свобода от него есть первое условие искания смысла жизни. Смысл – это точка опоры для собирания личности» [4, c.106]. Человек должен тренировать в себе мужество и выносливость: «… судьба…имеет двоякий смысл: он должен ее формировать, где это возможно, и – где это необходимо – достойно принимать ее, терпеть… «бездеятельному», пассивному страданию также присущ … смысл всякого страдания…. человек должен остерегаться соблазна преждевременно … сдаться, слишком легко приняв ситуацию за судьбу… Лишь когда он не имеет более возможности реализовывать созидательные ценности, … тогда лишь наступает время реализовывать ценности отношения, тогда … имеет смысл «взвалить на себя крест» [1, c.120-121]. У В.А. Петровского: «Процесс поиска смысла жизни это проявление активно-неадаптивных тенденций самосознания… если вопрос о смысле жизни … становится основанием специальной деятельности, результатом усилий на этом пути может стать возникновение депрессий или неврозов» [5, c.311].

И. Мишель, рассматривает трансактную модель культовой травмы [6, с.124-126].  В основе культовой травмы – нарушение трансакций, диалога между аспектами индивидуальности и, соответственно, возникающая специфика жизненной позиции личности, приводящая ккризисности или выхолощенности жизненных смыслов, экзистенциальной неисполненности, опустощенности. Описывая свое состояние до вступления в группу, сектанты говорят о страхе, который охватывал их – они боялись и тяготились своим «ненормальным» состоянием души, стараясь подавить свое стремление к поиску жизни, пытались, чтобы «не сойти с ума», погрузиться в повседневную реальность, которая «грозила от них ускользнуть».

Традиционной моделью формирования культовой трансформации личности является модель удвоения личности Р. Лифтона, разработанная на основе изучения жертв нацистского концлагеря Аушвиц [6]. Удвоение  происходит обычно в момент резкого обострения внутриличностного конфликта, когда человек понимает, что его поступки и отношения противоречат выработанным им в течение жизни же и внешним транслируемым группой принципам. Новое поведение, реально поощряемое тоталитарным режимом, радикально отличается от сформированной до вступления в культ /попадания в терракт и т.д. модели и даже от того что внешне предписывается самой моделью. Удвоения позволяют выжить в экстремальных ситуациях. Но дальнейшее сосуществование двух систем личности возможно лишь в условиях конфликта, который и возникает после выхода из группы / ситуации. М. Сингер и Л.Дж. Вест, отметили также роль символического предательства и отказа от себя, семьи и ранее поддерживаемых ценностей, целенаправленно создаваемого или происходящего самого по себе и приводящего к  увеличению  психологическую дистанцию между человеком и его предыдущим образом жизни .При этом состояние члена группы может ухудшаться, а способность понимать себя и мир притупляется. После того как человек разочаровывается в отношениях в группе и в ее идеологии и  смыслах, беспокойство вновь, но еще мучительнее, оживает. Человек чувствует себя ничтожным и у-ничтоженным: его прежняя жизнь, становится прошлым, сном или «шелухой». Однако, новый смысл не появился, а нравственный кризис углубляет переживание, приходят вина и раскаяние за прошлое. свои дела. Самоосуждение, пришедшее на смену осуждению людей – сначала вне группы, а потом в группе, приводит к унынию. Чувство вины – самобичевание – может быть связано с тем, что человекупрекает себя в том, что долгое время «обманывал» не только себя, но и других, он переживает  вину перед Богом за то, что хоть и неосознанно, но занимался «богохульством». В таком состоянии нередки идеи о самоубийстве, как логическом разрешении внутреннего краха. Иногда возникает духовное пробуждение является исцелением : человек учится верить в себя, происходит «духовное очищение от скверны, которому сопутствуют потоки … радости и деятельной силы, что приносит чудесное состояние освобождения» [2, c.111]. Внутренняя борьба и ее страдания, неврозы и физические болезни могут внезапно и быстро исчезнуть. Однако,  без поддержки духовного наставника (пастыря)  или психотерапевта обычно обойтись сложно. Перед психологом стоят задачи, связанные с тем, чтобы вернуть человеку уверенность в себе, желание жить и стремиться к достижению целей, его умение контролировать ситуацию и свою жизнь, умение о строить взаимоотношения с людьми вне группы и новые отношения с группой, умение критически оценивать сложившуюся или возникающие ситуации, противостоять групповому и нравственному давлению, отстаивать себя, свои права и позицию, быть независимым. Психолог должен помочь понять этим людям, что стремление к совершенству и самоотвержение связано с ненужными тратами духовных сил и энергии.  Огромную роль играют близкие и родственники, которые могут подержать человека в сложном переходном периоде, пока человек не оставил полностью интересы и привязанности, связанные с неудачными поисками (трансгрессией), не адаптировался к нормальной жизни, ресакрализировав и ресоциализировавшись, не утвердил новые, гармоничные личностные позиции, позволяющие прийти к истинной трансценденции, преодолев переживания «экзистенциальной тревоги» и комплекса неполноценности  [2, c. 119].

Дж.Герман предполагает, что люди, длительное время подвергавшиеся психологическому контролю и давлению, переживают тяжелейшую травму – сложное посттравматическое стрессовое расстройство. Исследования подчинения тоталитарному контролю в течение длительного периода (месяцы и годы) (включая выживших после физического или сексуального насилия и организованной психо-физиологической эксплуатации, заложников, военнопленных, оставшихсяв живых узников концентрационного лагеря и выживших членов некоторых религиозных культов и иных систем реформирования сознания) показали множественные деформации – трангрессивного типа, в том числе потерю оказывающей поддержку веры и чувство безнадежности и отчаяния [9, c. 148-150; 10].  По мнению В. Франкла психотерапевт помогает клиенту избавиться от «навязчивых представлений «богохульного содержания», жизнеотрицания. Важно учитывать, что клиенты – жертвы манипулирования сознанием – часто люди обладают особой сензитивностью в отношениях, способны глубоко чувствовать и переживать, готовы к самопожертвованию во имя идеи, Бога, находятся в поисках смысла жизни и предназначения, нравственных и духовных основ мироздания и отношений, это часто люди-философы, люди мыслящие, а не «пустые люди» [11; 12]. Ведущая их потребность – потребность экзистенциальной исполненности, утверждения жизни.Литература

1. Франкл В. Поиск смысла жизни и логотерапия // Психология

личности. Тексты. Под ред. Ю.Б, Гиппенрейтер, А.А. Пузырея. М.: Прогресс, 1982. С. 118-126.

2. Ассаджиоли Р. Типология психосинтеза. М.: Урания, 1995.

124 с.

3. Братусь Б.С. Аномалии личности. М.: Мысль. 1988. 301с.