События, происходящие в нашей стране с 2014 года, привели к появлению большого количества людей, вынужденных стать так называемыми «временно перемещенными лицами». Много людей пережили бомбежки, обстрелы, были свидетелями или участниками военных событий. При этом признаки наличия последствий психотравмирующего стресса наблюдаются как у ветеранов боевых действий, ВПЛ из зоны АТО, так и у людей, получающих информацию о событиях в зоне АТО из СМИ. Поэтому вопросы работы с травмой, являющейся последствием психотравмирующего стресса, значительны и своевременны.

Первые упоминания о психотравме мы можем найти у Геродота: он описал воина, ослепшего от переживаний после Марафонской битвы. Случай графа Лортада, описанный доктором Мати в 18 веке – первое известное описание нервного расстройства после несчастного случая. Работы Жане и Фрейда дали начало современному подходу к теории травмы [5]. Селье рассматривал понятие психической травмы как особую форму общей стрессовой реакции [3]. Современные теории психической травмы интегрируют знания в области психологии, психофизиологии и нейропсихологии [6,7].

В области изучения механизмов возникновения и преодоления последствий можно назвать такие имена современных исследователей, как П.Левин, Ф. Василюк, Леонтьев, Лазарус и Фолкман, Ван дер Колк и др.

Подходы к определению травмы

Если рассмотреть различные подходы к определению травмы,

это даст возможность более глубоко исследовать направления работы с ее последствиями, на всех уровнях функционирования человека. Перегрузка психологических, физиологических и адаптационныхвозможностей в результате стресса приводит к травматическому воздействию на человека [3].

По определению Фрейда, травма – это прорыв защитного покрова, предохраняющего психику от различных раздражений [10]. Формы проявления отсроченной реакции – вытеснение и фиксация на травме. Устрашающий смысл, который приобретает ситуация для человека, становится для него травмирующим [8].

По мнению Кардинера, травма – внешний фактор, вызывающий резкие изменения в изначальной адаптации, в результате чего ломается весь аппарат, служащий для согласования, координирования и целенаправленности действий личности [7].

Фигли определяет травму через произошедшее событие, которое должно быть неожиданным, опасным и подавляющим [7].

Эт и Пинус утверждают, что травма – это результат воздействия на человека невыносимой опасности и тревоги [7].

Ван дер Колк рассматривает психологическую травму как жизненное переживание, которое подавляет психические и биологические механизмы управления [6].

Калшед обратил внимание на динамику внутренней работы психики, которая трансформирует внешнее травмирующее воздействие во внутреннее самотравмирующее [1].

По определению Калшеда, травма «вживается» во внутренний мир человека, пережившего психотравмирующее событие, производя дальнейшие повреждения: «то, что было признано защитой против дальнейшей травматизации, начинает играть роль главного фактора сопротивления любым спонтанным проявлениям «я» во взаимодействии с внешнем миром».

По Свядощу, психическая травма – это результат воздействия психотравмирующих раздражителей, сила которых определяется значимостью патогенной информации для данного индивида [6].

Бассин и Рожнов акцентируют внимание на нарушении психологической защиты, приводящей к деформации или разрушению прежней системы значимых переживаний [6].

Определение психической травмы как нарушение целостности функционирования психики человека, вызванное экстремальной ситуацией, дает возможность рассмотреть, каким образом целостное функционирование может быть восстановлено.Из вышеперечисленных определений  психической травмы можно сделать вывод, что обладание информацией о происходящем, понимание происходящего, владение знанием о том, как преодолевать подобные ситуации и умение преодолевать подобные ситуации уменьшают вероятность возникновения травмы.

Восстанавливающие ресурсы

В интегративной модели кода психологического выживания

человека после сильного стресса Мули Лаада, успешно применяющейся израильскими психологами, устойчивость к стрессу обеспечивается по 6 каналам. Это базовые ценности, в том числе вера во что-то или кого-то, спектр эмоций и их выражение, поддержка общества, творческая переработка опыта, разум, моделирующий новую реальность и верифицирующий ее, физиологические ресурсы человека.

Если рассматривать в данной модели ресурс «вера»  как веру в Бога, то этот ресурс становится универсальным.  Понимая законы существования мира как законы, по которым его создал Бог, человек осознает закономерности  функционирования мира. Есть возможность понимания внутренних механизмов происходящих событий, и на этой основе возможность прогнозирования последствий. Увеличение уровня информированности ведет к снижению вероятности возникновения психотравмы [5]. Известно, что возможность предварительного моделирования психотравмирующей ситуации и ее последствий дает возможность либо избежать травмы, либо значительно смягчить ее последствия. На примере Библейских притч можно говорить с человеком о болезненных для него ситуациях, проговаривать их в отвлеченной, иносказательной форме. Метафоричность притч, поэтический язык задействует эмоции, дает возможность дифференцировать чувства, дать им название. Обеспечивается выражение чувств способом, не травмирующим окружающих и самого человека.

Тема смерти и одиночества в контексте Библии качественно меняет свое содержание. С точки зрения Библии, земная жизнь человека рассматривается в перспективе вечности, временная перспектива расширяется. По словам Абрахама Маслоу, «жизнь становится целостным образом лишь во временном аспекте»[4]. Если временная перспектива не ограничивается земным сроком существования человека, тогда существование в категориях сиюминутных забот и тревог приобретает совсем иной смысл.

Тема одиночества неразрывно связана с темой отделенности от других, и вместе с тем с поиском способа соединиться с другим, сохранив свою индивидуальность. Одиноким человек не остается никогда, если он хочет общения с Богом: «призови Меня в день скорби; Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня» (Псалтирь 49: 15).

Внутренний мир человека после психотравмирующей ситуации Внутренний мир человека, пережившего психотравмирующую

ситуацию, может значительно трансформироваться.

Психическая травма приводит к изменениям в  Я-концепции по

всем направлениям.

В духовном Я  происходит изменение системы ценностей и

смыслов.

На уровне  социального Я возникают деструктивные изменения

моделей, на основе которых  создаются отношения с окружающими.

На уровне реального (или материального Я) разрушение

привычного образа жизни человека, того, что он может назвать своим, – его жилье, занятия, семья, репутация.

На уровне телесного, или биологического Я, наблюдаются изменения в физическом состоянии.

Так как изменения в области духовного Я касаются экзистенциальных аспектов функционирования личности, рассмотрим именно эту область Я более углубленно.

В духовном Я, наиболее устойчивой  и интимной  части нашего Я, включающей в себя не только систему ценностей и смыслов человека, но и его  способ  понимания окружающего мира, происходят такие изменения как:

− нарушение  временной  структуры  личности, нет единства прошлого, настоящего и будущего. Человек живет только прошлым, все события у него сосредоточены там. Либо человек живет нереалистичными грезами и фантазиями о будущем. Разорвана связь между прошлым, настоящим и будущим. На примере ВПЛ (временно перемещенных лиц) можно отметить, что у людей есть ностальгия по прошлому, его идеализация, и страх будущего. Либо «жизнь сегодняшним днем», нежелание и боязнь каким-то образом укорениться в реальности. Люди, пережившие военные события в зоне АТО, часто строят свои жизненные планы на основании нереалистичных, фантастических планов и надежд на «предстоящее чудесное событие»;

− человек  говорит все время о травме, либо избегает разговоров

о ней;

− образ мира воспринимается исключительно как опасный, враждебный, намеренно разрушающий  жизнь человека;

− человек живет катастрофическими ожиданиями и предчувствиями;

− есть восприятие  себя как брошенного, уязвимого;

− возникает острое ощущение того, что Бог оставил человека,

Бог утрачен навсегда, Его невозможно обрести;

− «земные блага», все то, что составляло смысл жизни ранее,

теряют свою ценность;

− картина мира становится черно-белой, люди делятся на «свой-

чужой»;

− все время преследует чувство собственной вины – «если бы я

поступил иначе»;

− человек обвиняет все и всех, (у ВПЛ (временно перемещенных

лиц) часто встречается мнение «вы должны понимать, что нам плохо, и помогать нам все время»);

− есть ощущение пустоты жизни, бессмысленности каких-либо действий («у нас дома, в зоне АТО, был дом, налаженная жизнь, зачем все заново, а вдруг опять то же самое»);

− жизненно важное значение приобретают смыслы, не имеющие особого значения  в прежней жизни. Так, например, жительница Луганской области, которая вместе с мужем-инвалидом пряталась от обстрелов в подвале вместе с другими людьми, с большой теплотой вспоминает это время. Она чувствовала себя в безопасности именно там, в подвале, потому что осколки снарядов могли попасть в людей только возле окна. Важно было следить, чтобы никто не заснул в опасной близости от обстрелов. Люди спали по очереди, будили спящих и переносили инвалидов и тех, кто не мог сам передвигаться, в безопасное место. Понятие «безопасность» для этой женщины ассоциируется именно с этим подвалом и группой людей, которые были там. По ее словам, у нее было чувство, что они все – единый организм. «Свои» – это только те, кто был там, в подвале, под обстрелами в Луганской области. Когда солдаты ВСУ смогли перевести их из зоны обстрела под свою защиту в другое помещение (это было здание котельной) – они все были очень встревожены тем, что котельная стоит на поверхности земли, ее можно разрушить снарядом,  и чувство безопасности исчезло. Хотя с момента этого события прошло больше чем полгода, женщина с мужем уже находилась в безопасности вдалеке от линии военных действий, она по-прежнему сожалела о потерянном чувстве общности с теми людьми и защищенном подвале.

На этом примере видно, как исчезают смысл и ценности из прежней жизни, до пережитого катастрофического события. Потеря не только собственности, но и образа жизни, связей с друзьями и родными, часто возможности работать по своей специальности, либо учиться выбранной профессии. Невозможность реализовать свои планы и необходимость обустраиваться на новом месте – это становится неразрешимым конфликтом, и человек как будто «зависает» в ситуации бездействия и пассивного наблюдения за происходящими событиями. Возникает ощущение как бы «вне времени», «вне общего течения жизни».

Понятие «душевной, или моральной  травмы»

Другая сторона военных действий – это насильственные

действия, в которых принимают участие военные в силу специфики своей профессии. Исследования психического состояния комбатантов говорят о наличии у них особого вида травмы – «моральной» или «душевной».

Душевная травма определяется как «совершение, неспособность предотвращения, освидетельствование или обнаружение таких действий, которые нарушают глубоко укоренившиеся нравственные убеждения и ожидания»[11].

Конфликт моральных убеждений, невозможность ассимилировать произошедшие на войне события приводят к чувству вины, стыду и беспокойстве о последствиях [9]. Библия различает обычное убийство и убийство на войне.Ratsakh (собственно убийство или неосторожные действия, которые ведут к смерти)  и Muth (убить или ударить). Слово Ratsakh никогда не употребляется в Библии  в контексте убийства во время войны. (Исход 20, Иисуса Навина 10: 26, 11: 17) . Различие в обстоятельствах, когда человек совершал насильственные действия по отношению к другому человеку, дают возможность разрешить конфликт смыслов: «не отнимай жизнь другого» и необходимость убивать. Для комбатантов и ветеранов, которые не могут разрешить это кажущееся противоречие, мир может стать безнравственным местом, и отрицательное влияние психологического конфликта будет углубляться, охватывая все стороны жизнедеятельности личности.

Понятие «моментов смысла»

Работа с людьми, пережившими травматические события,

предполагает соприкосновение  со страданием, болью и горем. И здесь становится очень важным понять, каким образом устанавливать контакт с человеком, как не травмировать его еще сильнее во время общения с ним.

Понятие «моментов встречи» (moment of meeting) – моментов взаимодействия между терапевтом и пациентом, наполненных особенным смыслом, выдвинули исследователи Бостонской группы [12] Эдвард Троник, Александр Наум, Александра Харрисон, Луис Сандер и др.  Эти моменты не зависят от осознания. Они приводят к изменениям поведения, которые увеличивают количество необходимых для жизни и деятельности процедурных стратегий пациента. Расширение объема подобных знаний приводит к формированию стратегий деятельности, отражающихся в способах взаимодействия человека с другими людьми. Моменты взаимодействия как моменты глубокого понимания, эмпатии, становятся движущей силой для преобразований во внутреннем мире человека.

Аналогом моментов смысла, которые возникают между человеком, пережившим травму, и консультантом может служить стих из книги Иова: «И сидели с ним на земле семь дней и семь ночей; и никто не говорил ему ни слова, ибо видели, что страдание его весьма велико» (Иова 2: 13).

Исследования университета Амстердама (М. Сайбрандай) свидетельствуют, что первая помощь людям, пережившим психотравму, должна быть направлена на их практическую поддержку [13]. Очень важно также осознание человеком того, что есть сочувствие от окружающих, и он может получить это сочувствие. Эмоциональное отреагирование, прямой разговор о событии и предоставление образовательной информации  в стрессовом состоянии, как показывают исследования, не приносят облегчения и могут усилить негативное воздействие травмирующей ситуации. Оказание практической помощи после психотравмирующего воздействия имеет более действенный эффект, чем все другие виды оказания помощи [14]. Людям рассказывают  о рисках, которым они подвергаются, и о возможностях помощи для них, даже если после травмы прошло много времени (даже несколько лет). В исследовании изучалось влияние двух адаптаций обычного протокола дебрифинга, т. е. эмоционального опроса или сообщения просветительских сведений по отношению к контрольной группе, в которой не проводился дебрифинг. Результаты показывают, что во всех группах симптомы значительно уменьшались в течение 6-месячного периода без каких-либо различий между двумя методами дебрифинга и без дебрифинга. Кроме того, эмоциональный дебрифинг оказал отрицательное влияние на участников с предикторами ПТСР. Примерно у 5% участников диссертационного исследования М. Сайбрандай после травмирующего события развилось посттравматическое стрессовое расстройство. Это низкий показатель, если сравнить с данными других исследований. Там чаще упоминается 10-30%. При автомобильных авариях несколько ниже, в случаях межличностного насилия – несколько выше. Для тяжелых травм, таких как изнасилование, – от 40% до 60% [13].

Возможности христианской психологии в ситуации переживания человеком последствий психотравмирующей ситуации

Как оказать помощь человеку в его переживании, найти возможность преодоления страдания – в этих экзистенциальных аспектах работает христианская  психология. Христианская психология основывается на богословской  антропологической модели человека, т.е. на том, что  человек сотворен по образу и подобию Божию.  Его сущность и смысл проясняется в становлении духовных отношений с Богом, как с познаваемой духовной Личностью.Христианская психология сосредоточена на духовных характеристиках человека, то есть метод христианской психологии в духовном плане релевантен той реальности, которую изучает. Методы физиологии, философии, социологии сокращают возможности рациональной психологии, в отличие от духовной психологии, источником знаний которой является Библия.

Христианская психология темам вброшенности в неожиданные обстоятельства, невозможности повлиять на нежелательные изменения, тревоге ожидания болезненных для человека событий  и встречи со смертью и страданиями посвящает много внимания. Находить смысл в ситуации, когда это кажется невозможным, встречаться лицом к лицу с тяжелыми переживаниями – с этими задачами успешно работает христианская психология. В состоянии тревоги, скорби, тоски по утраченным идеалам человек находит смысл страдания  как раскаяния и очищения, как путь выхода через обретения смысла в заполнении внутренней пустоты Богом.  По словам Жан- Поля Сартра, одного из основоположников экзистенциального направления в психологии, «у человека в душе дыра размером с Бога, и каждый заполняет её как может».

Потеря идолов, которыми заполнена эта «дыра», ведет к потере жизненных ориентиров, состоянию депрессии, жизнь превращается в болезненное существование.

Вместе с тем, переживания открывают и путь к спасению. «Ибо печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть» (2 Кор. 7: 10).

Результаты исследования, проведенного В. Лаутербахом, подтверждают предположение о том, что «большинству пациентов нужна помощь в преодолении своих проблем, а не в обнаружении скрытых мотивов» [2]. Работая с человеком, пережившим психотравмирующую ситуацию, христианский консультант ориентируется на освобождение человека от страхов, тревог, чувства вины через путь покаяния и Спасения.

После того, как человек налаживает вертикаль отношений с Богом, у него автоматически наступает улучшение и по горизонтали – в семейных и дружеских связях, в реализации своего личностного потенциала. Христианский психолог, иными словами, ориентирует клиента на то, чтобы перестать думать о прошлом и начать строить будущее. Оставить методы из прошлого и выработать новые.

Принципы христианского консультирования

Основные принципы христианского психологического

консультирования можно представить следующим образом:

1. Безусловный авторитет Библии.

Авторитет Библии позволяет психологу-христианину и

человеку‚ обратившемуся за помощью‚ иметь одинаковый подход к проблемной ситуации‚ совместно участвовать в поиске решений на основе христианских ценностей.

2. Приоритет принадлежности к христианству над спецификой национального и культурного в человеке.

«Всякий верующий в Него не постыдится. Здесь нет различия между Иудеем и Еллином‚ потому что один Господь у всех‚ богатый для всех‚ призывающий Его» (Рим. 10: 11–12).

3. Христоцентричность.

Целью взаимодействия в христианской помощи является

установление личных отношений с Христом‚ новое понимание этих отношений.  Решение заявленной проблемы‚ выступившей в качестве запроса‚ является следствием этой близости. В ходе консультирования первоначальный запрос может быть снят.

Изменения личности клиента, его семейной ситуации, взаимоотношений с окружающими, рассматриваемые  как цель и результат христианства, являются  его внешним, видимым следствием.

Духовный путь как опыт общения и приближения к Богу решает и жизненные проблемы. «Все заботы ваши возложите на Него, ибо Он печется о вас» (1 Пет. 5: 7).

4. Градация ответственности.

Диалог христианского психолога с обратившимся за помощью

всегда предполагает участие Третьего. «Где двое или трое собраны во имя Моё‚ там Я посреди них» (Мф. 18: 20).

Ответственность христианского психолога – это ответственность за свою компетентность и добросовестность.

Ответственность клиента – ответственность за желание и готовность измениться.Литература

1. Калшед Д. Внутренний мир травмы. Архетипические

защиты личностного духа. Когито-Центр, 2015.

2. Лаутербах В. Эффективность психотерапии: критерии и

результаты оценки. Психотерапия: От теории к практике. Материалы I съезда Российской Психотерапевтической Ассоциации. – СПб., изд. Психоневрологического института им. В. М. Бехтерева, 1995. С. 28-41.

3. Малкина-Пых И. Экстремальные ситуации. Справочник практического психолога. Эксмо, 2005.

4. Маслоу А., Мэй Р., Олпорт Г., Роджерс К. Экзистенциальная психология. Инициатива 2005.

5. Решетников М., Психическая травма. СПб.: Восточно-Европейский Институт Психоанализа, 2006.

6. Тарабрина Н.В. и др. Практическое руководство по психологии посттравматического стресса. Ч. 1. Теория и методы. М., 2001.

7. Эффективная терапия посттравматического стрессового расстройства. Под редакцией Эдны Б. Фоа , Теренса М. Кина, Мэтью Дж. Фридмана. Москва, «Когито-Центр» , 2005.

8. Фенихель О. Психоаналитическая теория неврозов. Академический проект. Москва, 2004.

9. Фрейд З. В духе времени о войне и смерти, т. 9 десятитомного собр. соч. СТД, 2007.

10. Фрейд З. По ту сторону принципа удовольствия. Психология бессознательного. Питер, 2006.

11. Litz et al., 2009.  Moral injury and moral repair in war veterans: A preliminary model and intervention strategy, Clinical Psychology Review 29.

12. Moments of Meeting in Psychoanalysis. Interaction and Change in the Therapeutic Encounter Edited by Susan Lord. Routledge, 2018.

13. Emotional or educational debriefing after psychological trauma. – In: British Journal of Psychiatry, 2006, Vol. 189, P.150-155 Marit Sijbrandij, Miranda Olff, Johannes B. Reitsma, Ingrid V. E. Carlier, Berthold P. R. Gersons.

14. Treatment of acute posttraumatic stress disorder with brief cognitive behavioral therapy: a randomized controlled trial. – In: American Journal of Psychiatry, 2007, Vol. 164, P. 82-90.